В машине меня опять тошнило. Ты поддерживал меня под живот, гладил по спине, чтобы спазмы не так чувствовались, обтирал салфеткой подбородок и рот... Я перепачкал кровью всего тебя. Я не знал, куда ты меня везешь, я совсем не соображал, ни что делаю, ни что шепчу, беззвучно открывая рот. От спазмов все горло и язык онемели, боль была, но не тяжелая и долгая, а ноющая, надоедливая. Когда ты вынес меня из машины, я закрыл глаза, проваливаясь... Но через мгновение сознание возвращалось... Ты привез меня к себе домой... Нес на руках до самой постели, ни на минуту не выпуская. Я утыкался носом тебе в грудь, боясь поднять на тебя взор...
Фурнитур - это все-таки благо. Расторопный фурнитур - еще большее благо. К нашему приходу все было готово, и врач должен был подойти с минуты на минуту. Леми, демонстрируя отличную выучку, старался не пучить глаза на залитую кровью одежду хозяина, а при виде приобретшего бледно-зеленый оттенок Рики лишь судорожно сглотнул, и приинялся метаться, выполняя четкие приказы. Через некоторое время отмытыи Рики, с чистой повязкой на горле, был уложен на свою постель, а над ним хлопотал врач. Как выяснилось, довольно глубокая рана рядом с артерией была неприятной, но неопасной. Больший вред нанесла большая кровопотеря. И попытки говорить. Приговор врача - усиленное питание в перемешку с витаминами и поддерживающими элементами, естественно - в кашеобразном виде. Никаких разговоров в ближайшую неделю. Ближайшие два дня - постельный режим. Леми с умным видом делал записи. Врач проверил рану, сказал что если ее не тревожить - то заживет быстро. Покинув нас, врач оставил после себя груду перевязочного материала (снабдив фурнитура инструкциями, как делать перевязку и обрабатывать рану), и пузырек с успокоительным, порекомендовав пациенту длительный сон и отдых...
Ты не приходил ко мне... Лишь Леми почти постоянно был рядом со мной. Приговор - постельный режим, полный покой, молчание - неделю. Врач злился, что я говорил после операции. Но ведь если бы я тогда не смог ничего сказать... Позвать тебя... Сейчас я лежал в своей постели, умытый и ухоженный... А ты не приходил. Я жестами объяснил Леми, чтобы он принес мне блокнотик и ручку, а когда получил их, написал, чтобы он позвал тебя. Он сказал, что позовет и ушел. Я, как новые, рассматривал стены, потолок, дверь... Я ждал, ждал, что ты откроешь дверь и войдешь. Время тянулось бесконечно долго. Я не выдержал. Встал и на ватных ногах вышел из комнаты. Доковылял до кабинета и заглянул. Ты сидел на диванчике и просматривал какой-то отчет. Я распахнул дверь и почти подбежал к тебе... Упал около твоих ног и обнял колени, прижавшись к ним щекой...
Медленно, очень медленно я поднял глаза от бумаг и отложил отчет в сторону. Ты прижимался к моим ногам, обняв колени, и молчал. Конечно, врач ведь запретил тебе говорить. Как мне хотелось прикоснуться к тебе, снова вплести пальцы в непослушные черные кудри, но я не шевелился. Я хотел что-то сказать - и не мог вздохнуть. Ты был близко, вжимался в меня, как... как раньше... И все же что-то изменилось. Мне надо было, мне необходимо было знать, что ты решил, окончательно и бесповоротно. И я боялся это узнать. Я смог бы тебя отпустить, наверное... Но я не хотел отпускать. Но вечно прятаться невозможно. Невозможно сбежать от неизбежного. И я коснулся рукой твоей головы, прося, заставляя жестом... Чтобы посмотреть тебе в глаза... И увидеть в них ответ.
Как же ты смотрел на меня... На глаза мне навернулись слезы, я сорвался, подскочил, схватил с твоего стола лист бумаги и ручку... "Прости меня, прости, прости... Я буду кем угодно для тебя, только не выкидывай на улицу... Прости... Я люблю тебя... Прости..."
Прозрачная синева глаз дрогнула, затуманившись. Ресницы шелохнулись, прикрывая, пряча робкую надежду. Ты сунул мне исписанный листок в руку, а сам снова ухватился за мои ноги, как будто боясь, что я могу отшвырнуть тебя. Я вытянул вперед руку и с удивлением заметил, что мои пальцы дрожат. Как будто преодолевая невидимый барьер, медленно коснулся твоей головы и зарылся в волосах, рука сама вспомнила привычную ласку, медленно перебирая смоляные вихры. - Не брошу... - еле слышно шевельнулись губы, - не отпущу...
Я перебрался тебе на колени. Робко, заглядывая в глаза, пристроил у тебя на груди голову, обнял за плечи, уткнувшись носом в шею. Из глаз потекли слезы. Ты принял меня... Не знаю, простил ли, но и не оттолкнул. Я подобрал ноги, прижимаясь к тебе все ближе и тихо вслипнул, раскрыл рот, пытаясь сказать, что люблю тебя, но получилось лишь сипение. И снова боль. Я сдержал ее, не дав себе скорчиться, но схватился рукой за повязку. И, кажется, ты заметил это...
Я осторожно отвел твои руки от горла и укоризненно покачал головой: - Ты должен выздороветь. И как можно скорее. Это важно. Ты хотел было открыть рот и попытаться что-то спросить - но я приложил палец к твоим губам, замыкая уста. - Молчи. Пожалуйста, просто молчи. Я взял тебя на руки и отнес в твою комнату. Когда я попытался тебя сгрузить на постель ты такими глазами посмотрел на меня, что я, чуть улыбнувшись, перенес тебя в свою спальню и уложил спать на своей кровати. На нашей кровати. Ты заснул быстро, согреваемый теплом моего тела. А я лежал и думал, что еще мне надо успеть, и сколько времени мне для этого понадобится...
Тоненький-тоненький мост... Он дрогнул под нами, но не сломался... И я был благодарен тебе, что ты не снес его одним движением... Ты отнес меня к себе на кровать... к нам... Сам лег рядом, согревая собой, играясь с волосами... Мне стало хорошо и тепло, я заснул... Иногда я вздрагивал... и чувствовал, как ты гладишь мои плечи. И тут... Я резко открыл глаза. Я лежал, уткнувшись носом свою руку... Кольцо... Я заплакал, открыто, громко всхлипывая, сжимая руками простынь...
Я резко вынырнул из полудремы, в которую невольно соскользнул, раздумывая о предстоящем. И сначала не понял, что случилось, но непонимание длилось всего несколько секунд. Ты рыдал, если бы ты мог говорить - ты наверное рыдал бы в голос. Таких горьких слез я никогда не видел. Будто что-то оплакивал... Я подтянул тебя поближе, обнимая, и принялся укачивать и успокаивать, шептать что-то ласковое... - Тсс, ну что? Что случилось? Я тут, я рядом... Ну что? Что с тобой?
Я просто протянул тебе руку, где еще три дня назад красовалось колечко, подаренное тобой... Мне было горько, горько от того, что я вернул его тебе, поступил глупо и малодушно... Я прижался к тебе, продолжая всхлипывать, уцепился за твою одежду, уткнулся носом в плечо...
- Не плач, - я все понял. Кольцо. Это из-за него ты так расстроился. Помнил также я и то, что сделал с ними. И с твоим, и с моим кольцом. Но это не то, из-за чего следует так расстраиваться. - Не плач, это всего лишь символ. Самое главное - тут... - я коснулся ладонью твоей груди, у сердца. - И никаким кольцом это не заменишь. Спи... - я легко коснулся твоего виска губами, и продолжал играть твоими вихрами, запутывая в них пальцы.
Ты снова уложил меня, укрыл мягким покрывалом, прижал к себе. Я улыбнулся тебе сквозь еще невысохшие слезы, взял твою руку в свою... Коснулся пальцев губами... Потом протянул руку и несмело коснулся твоих губ пальцем. Потом коснулся своих... Мне так хотелось, чтобы ты понял то, что я хотел тебе сказать...
Легкий как крыло бабочки поцелуй. Я коснулся твоего лица губами, сцеловывая слезинки. Ты закрыл глаза, а я просто прижался щекой к твоей голове, и думал, и думал... продолжая укачивать, убаюкивать... На утро я встал до рассвета. Было слишком много дел. Мне надо было много успеть, прежде чем... прежде чем я сделаю то, что запланировал. Надо было обеспечить нас средствами к существованию, надо было сделать кое-какие покупки... а главное - документы. И... грим. Вариант с командировкой оказался несостоятельным, и приходилось срочно искать выход из создавшейся ситуации... Но тебе об этом знать необязательно. Главное сейчас - поставить тебя на ноги... я поцеловал тебя на прощание в губы, ты еще спал... Я быстро вышел из спальни, намереваясь по-быстрому перекусить на кухне...
Нестерпимо захотелось пить... Полусонный, я выше на кухню. Сначала я тебя не заметил, взял стакан, налил воды... Ты видимо тоже меня не видел... Н почему ты так любишь полумрак и не любишь зажигать свет... Ты стукнул ложечкой о чашку и я от неожиданности выпустил стакан из рук. Он грохнулся об пол и разлетелся на кафельном полу на сотню осколков. Такого грохота ты явно не ожидал... Я посмотрел на тебя и немного испугался. В полумраке ты выглядел очень сильно... Я кинулся подбирать осколки...
Я подошел к тебе, и поднял, поставил прямо перед собой, и заглянул в глаза: - Испугался? Наклонился, осторожно целуя уголок губ. - Оставь это. Это работа Леми. Есть хочешь? У тебя опять диета из каши... - улябаюсь, обнимаю, заглядываю в глаза.
Я покачал головой, что не хочу... и показал на кувшин. Ты взял стакан и налил воды. Я залпом выдул и подставил стакан еще. Ты улыбнулся и снова налил. Я снова залпом все выдул. - Лопнешь! - ты уже смеешься. Я отдаю тебе стакан и беру за руку. Кладу твою руку себе на грудь, в область сердца. Оно колотится громко, четко, наверно можно даже почувствовать его трепет под пальцами... Я смотрю тебе в глаза и сильнее прижимаю твою руку к своей груди. Обоими руками, не давая тебе отнять ее, не отпуская тебя...
Леми тихой тенью мечется по кухне, но мы не обращаем на него внимания. Он колдует над плитой, и я понимаю, что твое блюдо на сегодня - так нежно любимая тобой овсянка, жидкая и клейкая... Я не отнимаю у тебя руки, и не удержавшись снова легко целую. - Рики, пообещай мне, что съешь все, что тебе даст Леми. Я очень хочу чтобы ты быстрее поправился. Поверь мне, это в наших с тобой совместных интересах. Вот увидишь, ты не пожалеешь! Я подвожу тебя к столу и усаживаю за него, сам сажусь рядом и сижу, попивая кофе. Леми ставит перед тобой тарелку с кашей... Я наклоняюсь к тебе и шепчу на ухо: - Ну давай же, съешь ее! И чуть тише, чтобы слышал только ты: - Я люблю тебя...
Я вижу на столе листы бумаги и карандаши. Беру один и пишу: "Любишь? Тогда съешь ее за меня..." - и смеюсь, подсовывая листок тебе. Пока ты читаешь, беру ложку, высыпаю в скользкое месиво пол-сахарницы песку и размешиваю. Конечно я съем ее. Я уже убедился, что хуже мне от нее не будет, может хоть сил поднраберусь. Оказывается, она вкусная. Нет. Наверно это от того, что я давно не ел. Или ел. Я не помню... Быстренько подбираю все с тарелки и смотрю на тебя улыбаясь. Потом беру еще один листок и пишу: "Я тоже люблю тебя... Очень..."
- Малыш... - я ласково треплю тебя по голове. Ничего. Скоро ты мне это опять сможешь сказать. Сам. А сейчас... - Мне надо идти. Извини, слишком много надо сделать, только не спрашивай, что именно и для чего. Это будет сюрприз! - я подмигиваю тебе, и встаю со стула. - И помни, что тебе сказал врач. Покой, еда и сон. Поправляйся. Я наклоняюсь, быстро целую тебя в сладкие губы (ох, ну ты и сластена, так кашу приправил!) И выхожу из кухни. Надо еще очень много сделать...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
